Мяу
Когда тебе пять лет ты думаешь, что боль - это когда ты разбил коленку и густая бордовая кровь смешиваясь с грязью расползается по твоим ногам.
Когда тебе пятнадцать боль резко сменяет свой вид и становится похожей на запрет родителей выпить с друзьями. Тебе кажется, что боль имеет вкус вскрытых тупым бутафорным лезвием вен.
Когда тебе двадцать пять то боль приобретает вид порванных лент. Ты точно знаешь, что человек, который тебя бросил не вернется опять и это ощущение выкручивает суставы, выдавливая из них последние капли жидкости.
И только потом. Когда ты забываешь свой возраст, ты встречаешься с болью лицом к лицу. Она отчетливо горчит холодным кофе со сгустками свернувшегося молока. Она впивается в твои глаза мелкими осколками стекла. Она тепло прижимается к твоему виску и почему-то медлит перед тем, как нажать на курок. Она любит тебя. Она знает, что нашла идеального кандидата. Она больше не уйдет. Она будет смотреть, как ты тушишь окурки о собственные ладони. Она будет отпускать строгий ошейник ровно на одно деление, чтобы ты почувствовал свою свободу на один день. Она не забудет вернуть все на место завтра. Она будет рядом, слышишь, она никогда тебя не предаст. Она будет поить тебя горькой водой из своих мягких ладошек.
Ты не забудешь ее. Просто не сможешь. Просто не сделаешь.
Ты будешь ждать ее по утрам послушно выливая кипяток на свои пальцы. Ты будешь смотреть в окно в надежде снова увидеть ее и показать насколько красная у тебя в венах кровь. Ты будешь свешивать ножки с высокого этажа и ждать ее. Вдруг сегодня она задержится?
Ты полюбишь ее. Захочешь быть с ней. Просто и навсегда.
И пока ты будешь заглядывать в ее перемазанное сажей лицо, она возьмет тупые старые ножницы. И этими ножницами она разрежет твой мир на тонкие яркие полосы, которые обнажат твою грудную клетку. И тут ты удивишься. По-настоящему.
Потому что в твоей груди больше нет сердца.
И опуская голову,прижимая подбородок к ключицам, ты все поймешь.
Слишком поздно. Не так ли?
Когда тебе пятнадцать боль резко сменяет свой вид и становится похожей на запрет родителей выпить с друзьями. Тебе кажется, что боль имеет вкус вскрытых тупым бутафорным лезвием вен.
Когда тебе двадцать пять то боль приобретает вид порванных лент. Ты точно знаешь, что человек, который тебя бросил не вернется опять и это ощущение выкручивает суставы, выдавливая из них последние капли жидкости.
И только потом. Когда ты забываешь свой возраст, ты встречаешься с болью лицом к лицу. Она отчетливо горчит холодным кофе со сгустками свернувшегося молока. Она впивается в твои глаза мелкими осколками стекла. Она тепло прижимается к твоему виску и почему-то медлит перед тем, как нажать на курок. Она любит тебя. Она знает, что нашла идеального кандидата. Она больше не уйдет. Она будет смотреть, как ты тушишь окурки о собственные ладони. Она будет отпускать строгий ошейник ровно на одно деление, чтобы ты почувствовал свою свободу на один день. Она не забудет вернуть все на место завтра. Она будет рядом, слышишь, она никогда тебя не предаст. Она будет поить тебя горькой водой из своих мягких ладошек.
Ты не забудешь ее. Просто не сможешь. Просто не сделаешь.
Ты будешь ждать ее по утрам послушно выливая кипяток на свои пальцы. Ты будешь смотреть в окно в надежде снова увидеть ее и показать насколько красная у тебя в венах кровь. Ты будешь свешивать ножки с высокого этажа и ждать ее. Вдруг сегодня она задержится?
Ты полюбишь ее. Захочешь быть с ней. Просто и навсегда.
И пока ты будешь заглядывать в ее перемазанное сажей лицо, она возьмет тупые старые ножницы. И этими ножницами она разрежет твой мир на тонкие яркие полосы, которые обнажат твою грудную клетку. И тут ты удивишься. По-настоящему.
Потому что в твоей груди больше нет сердца.
И опуская голову,прижимая подбородок к ключицам, ты все поймешь.
Слишком поздно. Не так ли?