Мяу
Мало кто знает, что он делает со мной. Его появление бьет током по пальцам и заставляет сжать кулаки. Вот он идет по залу. И каждый шаг гулко отдается в моей голове. И нет, он не будет смотреть на меня, даже точно зная, где именно я нахожусь. Он не любит истерик, слёз в подушку, тонких лезвий, упреков и молчания. Желание упасть перед ним, оправдаться за несуществующие опоздания, не совершённые грехи и выдуманные преступления заставляет меня сводить колени под столом.
Мало кто знает, что он делает с каждым из нас. Он тянет нас за руки в бешеный танец без музыки. Он волочет нас избитых обстоятельствами вперед, куда-то, где полученные раны станут только больше кровить. И может даже бросит вас с разгона в море спиртосодержащих напитков. И да, он не забудет достать вас на последнем перед забытьем глотке. И снова пустить в глупый карнавал ежедневных картинок.
У него тонкие длинные пальцы и острый, как бритва, взгляд. Мало кто знает, что он умеет им разрезать тонкую ткань рубашки, крепкие шнуры корсета, нежную кожу и скользкие вены. Один легкий росчерк из-под ресниц и пуговицы сыпятся на мраморный пол. Он знает - о, да, прекрасно знает! - что летящее касание подушечками пальцев залечит любые раны. И он касается. Осторожно чертит спирали в районе солнечного сплетения и поддевает кончиками пальцев атласные ленты.
И если бы он исчез… Мало что бы изменилось. Пожалуй, я сидела бы в шумном зале глядя в свою тарелку. Пожалуй, я не знала бы как хирургически точно он вынимает все страхи из груди. Пожалуй, я улыбалась бы незнакомым людям. И только иногда, инстинктивно, сжимала бы кулаки от внезапного, словно электрического, разряда. Мало кто знает, как я по этому скучала...
Мало кто знает, что он делает с каждым из нас. Он тянет нас за руки в бешеный танец без музыки. Он волочет нас избитых обстоятельствами вперед, куда-то, где полученные раны станут только больше кровить. И может даже бросит вас с разгона в море спиртосодержащих напитков. И да, он не забудет достать вас на последнем перед забытьем глотке. И снова пустить в глупый карнавал ежедневных картинок.
У него тонкие длинные пальцы и острый, как бритва, взгляд. Мало кто знает, что он умеет им разрезать тонкую ткань рубашки, крепкие шнуры корсета, нежную кожу и скользкие вены. Один легкий росчерк из-под ресниц и пуговицы сыпятся на мраморный пол. Он знает - о, да, прекрасно знает! - что летящее касание подушечками пальцев залечит любые раны. И он касается. Осторожно чертит спирали в районе солнечного сплетения и поддевает кончиками пальцев атласные ленты.
И если бы он исчез… Мало что бы изменилось. Пожалуй, я сидела бы в шумном зале глядя в свою тарелку. Пожалуй, я не знала бы как хирургически точно он вынимает все страхи из груди. Пожалуй, я улыбалась бы незнакомым людям. И только иногда, инстинктивно, сжимала бы кулаки от внезапного, словно электрического, разряда. Мало кто знает, как я по этому скучала...